Произведения Ки-Но Цураюки

Из предисловия к изборнику "Кокинвакасю".

Песни Ямато! Вы вырастаете из одного семени - сердца, и разрастаетесь в мириады лепестков речи - в мириады слов.

Люди, что живут в этом мире, опутаны густой зарослью мирских дел; и все, что лежит у них на сердце, - все это высказывают они в связи с тем, что они слышат и что они видят. И вот когда слышится голос соловья, поющего среди цветов свои песни, когда слышится голос лягушки, живущей в воде, кажется: что ж из всего живого, из всего живущего не поёт своей собственной песни?..

Без всяких усилий движет она небом и землею; пленяет даже богов и демонов, незримых нашему глазу; утончает союз мужчин и женщин; смягчает сердце суровых воинов... Такова песня.

Стихи, вошедшие в состав «Кокинвакасю».

Используются переводы А.Долина, А. Глуской, В. Сановича и И. Борониной.

Весенние песни

2. Сложено в первый день весны

В день начала весны
растопит ли все-таки ветер
тот покров ледяной
на ручье, где берем мы воду,
рукава одежд увлажняя?..

9. О снегопаде

Дымкой осенены,
на ветвях набухают бутоны.
Снегопад по весне -
будто бы, не успев распуститься,
облетают цветы с деревьев...

25. Сложено по велению Государя

На соседнем лугу,
где милая сушит наряды,
расстелив по траве,
с каждым вешним дождем все ярче,
все пышнее густая зелень...

26. Сложено по велению Государя

В пору ранней весны,
только зеленью ивы покрылись,
от ночных холодов
в неизбывном смятенье никнут
обреченные слив соцветья...

39. К горе Курабу

Наугад я бреду,
поднимаюсь на гору Курабу –
но цветов аромат
мне во мраке ночи укажет
верный путь к той сливовой роще…

42. Давно уж не случалось мне останавливаться в доме того человека, у которого прежде гостил я каждый раз, приезжая в Нару, в Хацусэ. И вот, когда после долгого перерыва снова довелось мне побывать в тех краях, хозяин дома, завидев меня из комнаты, молвил: "Конечно же, вас, как всегда, ожидают здесь кров и ночлег". Тут я, сломав веточку сливы, что цвела у ворот, приложил к ней песню и преподнес хозяину

Не знаю, как люди -
сердца их не ведомы мне,
но слива весною,
как прежде, благоухает
в знакомом милом селенье...

45. При виде опавших цветов сливы около дома

Глаз не мог оторвать –
что в сумерки, что на рассвете
все смотрел и смотрел,
но нежданно соцветия сливы
в миг единый сошли, увяли...

49. При виде цветов, что в этом году впервые распустились на вишне, посаженной подле дома друга

О цветы на ветвях,
что впервые познали сегодня
эти краски весны!
Если б вы могли задержаться,
не опасть вослед за другими...

58. На сорванную ветку вишни в цветах

Кто явился сюда,
чтоб сорвать эту ветку с цветами?
Ведь как будто бы сплошь
расползлась весенняя дымка,
укрывая вишню по склонам...

59. Сложено по велению Государя

Вот и время пришло,
Наконец распустились как будто
Горной вишни цветы -
Вдалеке по уступам горным
Там и сям облака белеют...

78. После того, как близкий мне человек навестил меня, я сложил песню и отослал ему, прикрепив послание к ветке цветущей вишни

Вешней вишни цветы,
кто увидел вас, пусть даже мельком,
может снова прийти...
Подождите хотя бы нынче,
А уж завтра – что ж, опадайте!

79. При виде вишни в горах

Для чего от меня
скрываешь ты, вешняя дымка,
этот вишенный цвет?
Пусть цветы уже опадают,
все равно хочу любоваться!..

82. Опадающие цветы вишни

А не лучше ли вам
и вовсе не распускаться,
вешней вишни цветы,
если вид ваш в пору цветенья
все сердца лишает покоя?!

83. Сложил, услышав слова одного человека: "Ничто так быстро не опадает, как цветы вишни"

Как поверить мне в то,
что всего изменчивей в мире
вешних вишен цветы, -
если, ветра не дожидаясь,
в миг меняется наше сердце?!

87. Сложил, вернувшись после восхождения на гору Хиэй

Вешних вишен цветы,
которыми я любовался,
на вершину взойдя,
отдаю теперь на расправу,
оставляю на волю ветра...

89. Песня, сложенная на поэтическом состязании в покоях принца Тейдзи-но-ин

Словно память храня
о ветре, что их же осыпал,
вешних вишен цветы
над волнами в безводном небе
вознеслись, как белая пена...

94. Весенняя песня

Склоны Мивы-горы
толи дымкой весенней сокрыты,
толи там, вдалеке,
распустились цветы на вишнях,
о которых никто и нее ведал...

115. На перевале Сига, встретив прелестных дам, преподнес им песню

Через горы бреду
весной, когда вишен ветвистых
опадают цветы;
замело все пути-дороги,
не найти мне к дому тропинки...

116. Песня, сложенная на поэтическом состязании в покоях Государыни в годы правления Кампё

Я пришел собирать
на лугу весенние травы,
а теперь не могу
отыскать дороги обратной -
занесло ее лепестками...

117. Сложил, придя на поклонение в горный храм

Я в весенних горах
нашел пристанище на ночь -
и всю ночь напролет
в сновиденьях все так же кружились
лепестки отцветающих вишен...

118. Песня, сложенная на поэтическом состязании в покоях Государыни в годы правления Кампё

Если б ветер не дул
и воды потока в долину
не влекли лепестки -
как еще мы могли бы увидеть
те цветы, что в горах сокрыты?..

124. Слагаю при виде цветущих роз-ямабуки у реки Ёсино

Ветер с гор налетел –
в водах Ёсино разом поблекло
отраженье цветов,
наклонившихся над потоком,
желтых диких роз – ямабуки...

128. Сложил эту песню в третью луну , заслышав после долгого перерыва трель соловья

Не осталось цветов,
что мог бы он жалобной песней
удержать на ветвях, -
над последним цветком, должно быть,
соловей скорбит безутешно...

Летние песни

156. Песня сложена на поэтическом состязании в покоях Государыни в годы правления Кампё

В эту летнюю ночь
прилечь я под утро собрался,
но кукушка во тьме
лишь однажды подала голос –
и уже рассвет наступает...

160. Сложил, слушая песню кукушки

В пору летних дождей
о чем ты горюешь кукушка?
Отчего до утра
неумолчные твои песни
оглашают мглистое небо?...

162. Сложил, слушая песню кукушки

Вот кукушка поет
на Сосновой горе – Мацуяма.
Песней заворожен,
ожидаю свидания с милой,
и любовью полнится сердце...

Осенние песни

170. Сложил, сопровождая группу знатных вельмож, что отправились на прогулку к реке Камо в первый день осени

Свежий ветер с реки
дохнул, навевая прохладу, -
за волною волна
набегают чредой на берег
и с собою осень приносят..

232. Без названия

О «девицы-цветы»!
Отчего вы так рано опали?
Свет ли вам надоел?
Но к чему спешить, если осень
все равно никого не минет...

240. Песня послание о "пурпурных шароварах"

Словно память о нем
те «пурпурные шаровары» –
память встречи ночной.
Позабуду ли благоуханье,
что когда-то цветы струили!?

256. При виде осенних листьев на горе Отова по пути в храм Исияма

С того первого дня,
когда ветер осенний повеял,
на Отова-горе,
от подножия и до вершины,
вся листва сменила окраску...

260. Сложено в окрестностях горы Мору

Здесь, но Мору-горе,
от росной прозрачной капели,
от холодных дождей
сверху донизу на деревьях
вся листва пошла желтизною...

262. Придя на поклонение в храм, сложил эту песню при виде красных листьев, украсивших ограду

И могучим богам
не под силу осень отсрочить –
вот уж зелень лиан,
что увили ограду храма,
в свой черед желтеет и блекнет...

276. В думах о быстротечной жизни сложил, созерцая хризантемы

Что ж, доколе цветут
и струят аромат хризантемы,
я прическу свою
что ни день украшаю цветами,
хоть мой век еще быстротечней...

280. Сложил, пересадив к себе хризантему из другого сада

Хризантемы цветок
в благодатную пору цветенья
я к себе перенес,
оторвав от родного дома –
оттого и поблекла окраска...

297. Сложил, намереваясь отправиться собирать осенние листья в северных горах

Где-то в горной глуши,
недоступные взорам прохожих,
облетают с дерев
мириады листьев багряных,
став парчовым нарядом ночи...

299. Сложил при виде осенних листьев, когда жил в селенье Оно

Вдруг почудилось мне -
то листки со словами молений,
а не листья летят,
и тогда из хижины горной
потянуло опять в дорогу...

311. В раздумьях у реки Тацуты сложил песню, чувствуя, что осень уже на исходе

Год за годом плывут
кленовые алые листья
по теченью реки -
уж не там ли, в гавани дальней,
и находит пристанище осень?..

312. Сложено в Оои в последний день осени

Не печальный ли зов
оленя, что кличет во мраке
на горе Огура,
возвещает неотвратимо
окончание поры осенней?..

Зимние песни

323. Зимняя песня

Ни деревьев, ни трав,
унынием зимним объятых,
не узнать в снегопад -
краше вешних цветов повсюду
распустились нынче бутоны...

331. Песня о деревьях в снегу

На простертых ветвях
средь зимнего оцепененья
вдруг раскрылись они –
белоснежной красою сияют
удивительные соцветья...

336. Сложено о цветах сливы под снегом

Не растаявший снег
лежит на соцветьях душистых -
кто решится теперь
отломить цветущую ветку
и единство это нарушить?..

342. Без названия

Год, что должен уйти,
опечален грядущим уходом.
Вместе с ним я грущу -
словно тени на лик зерцала,
набегают воспоминанья...

Песни-славословия

352. Песня, написанная автором на ширме, которая стояла в зале на праздновании семидесятилетия принца Мотоясу

Вешней сливы цветы,
что первыми около дома
зацвели по весне, –
быть вам тысячи лет украшеньем
на пирах в день рожденья принца!..

363. Зима

В час, когда снегопад
горы Ёсино преображает,
представляется мне,
будто ветер несет к подножью
лепестки отцветающих вишен...

Песни разлуки

371. Сложено на прощальном пиршестве

Об отъезде твоем
буду я горевать безутешно –
как снести эту боль,
если в далях необозримых,
словно облако, ты растаешь!..

380. Сложил с посвящением другу, который отправился в северно-восточный край Минитоку

Верю, в дальнем краю,
где хмурые тучи клубятся,
ты в душе сохранишь
образ друга, что неизменно
вспоминает тебя с тоскою!..

381. Сложил при расставании

Цвета нет у нее –
неведомы краски разлуке,
но окрасит печаль
безутешное мое сердце
в черный час, в годину прощанья...

384. Сложил, прощаясь с другом близ горы Отова

На Отова-горе
кукушка без устали кличет
где-то в кронах дерев –
все оплакивает, должно быть,
предстоящую нам разлуку...

390. Сложил у заставы Оосака, провожая Фудзивара-но Корэнори, который отправлялся занять пост вице-губернатора Мусаси

Вот заставу прошел,
все дальше и дальше уходит
по дороге меж гор.
О Застава Встреч - Оосака,
мало проку в твоем названье!..

397. Сложил вечером, прежде чем выйти на дождь, поднимая прощальную чару на пиршестве в Каннариноцубо, куда зван был Повелителем

На осеннем лугу
поникли намокшие хаги
под дождем проливным –
так и я скорблю безутешно,
с Государем моим прощаясь...

404. Песня, сложенная на расставание с человеком, с которым беседовал у источника Исии на перевале Сига

Из ладоней моих
стекают и падают капли,
чистый ключ возмутив, -
так, с душою неутоленной,
суждено нам, увы, расстаться!..

Песни странствий

415. Сложено во время путешествия в восточный край Адзума

Наша бренная жизнь
не связана шелковой нитью -
но в разлуке, увы,
истончаются нити сердца
на дорогах странствий далеких...

Названия

427. Вишня с розовыми цветами

Я ныряю в волну,
но жемчуг, увы, недоступен.
Стоит ветру подуть –
и жемчужин розовых россыпь
то всплывет, то уйдет в глубины...

428. Цветы китайской сливы

Наслаждаться весной
нам, должно быть, не долго осталось –
и при виде цветов,
что роняет сегодня слива,
соловей исходит тоскою...

436. Розы

Нынче утром в саду
впервые увидел я розу,
этот дивный цветок,
чью окраску назвать пристало
воплощеньем непостоянства...

439. Сложено на поэтическом состязании, посвященном цветам патриции, в Судзаку-ин

Вот с горы Огура
над лугами цветущих патриций
зов оленя летит –
сколько осеней клич печальный
оглашает в ночи округу?..

460. Река Камия

Над рекой Камия
все кружатся белые хлопья.
Вот и в зеркале снег -
незаметно годы промчались,
голова моя побелела...

461. Река Ёдо

Я приют отыскал
на горной обрывистой круче
подле Ёдо-реки –
облака повсюду клубятся,
никогда не выглянет солнце...

Песни любви

471. Без названия

Полнит сердце любовь
и, думами овладевая,
их стремительно мчит,
словно в Ёсино воды речные –
что сбегают с гор меж утесов...

475. Без названия

Что ж, бывает и так –
в этом мире, столь зыбком и бренном
полюбить мне дано
ту, которой во век не увижу,
о которой лишь ветер шепчет...

479. Увидев в роще даму, срывающую соцветья вишни, сложил эту песню и позже отослал ей

Смутно видится мне
твой облик прелестный сквозь дымку,
что сокрыла цветы
вешних вишен по склонам горным, -
но любовь уж волнует сердце...

482. Без названия

Далеко до тебя,
как до неба, где тучи клубятся, -
и рокочущий гром
вновь доносит напоминанье
о любви, что сильней разлуки...

572. Песня сложена на поэтическом состязании в покоях Государыни в годы правления Кампё

Слезы пылкой любви,
что в сердце горит негасимо,
я не в силах сдержать –
увлажненное, пламенеет
на груди китайское платье...

573. Без названия

Незаметно течет
жизнь моя - и текут бесконечно,
льются слезы любви.
Этой пенистой горной речке
не дано замерзнуть зимою...

574. Без названия

Капли слезной росы
проникли в мои сновиденья,
увлажнив рукава
тех, кто странствует до рассвета
по дорогам грез полуночных...

579. Без названия

В пору пятой луны
в горах распевает кукушка –
с самых верхних ветвей
к небесам, как и я, возносит
безответной любви рыданья...

583. Без названия

На осенних лугах
смешались цветы полевые
с буйной зеленью трав -
ни числа им нет, ни названья,
как моим безрадостным думам...

587. Без названия

В пору летних дождей
на отмелях в заводи Ёдо,
где срезали траву,
с каждым днем вода прибывает –
так растет любовь в моем сердце...

588. Послание возлюбленной, ожидающей в краю Ямато

Ах, доколе я сам
в дальнем Ёсино не побываю,
вешней вишни цветы
будут мне все так же знакомы
лишь со слов, но рассказов милой...

589. Цураюки сложил эту песню и послал в третью луну, узнав, что другой навещает его знакомую и шлет ей любовные записки

Право, сердце мое,
что тебе я доверил однажды,
не роса на цветах –
навевают порывы ветра
о былом печальные думы...

597. Без названия

Путь любви не сравнить
с незнакомой тропинкою горной -
но в смятении чувств
незаметно сбилось с дороги
и блуждает бедное сердце...

598. Без названия

Не от краски, увы,
проступает так густо багрянец
на моих рукавах –
от горючих слез потемнела,
залоснилась парча на платье...

599. Без названия

По прошествии лет
капли слез, что кропили, казалось,
жемчугами рукав,
изменили цвет – потемнели,
пропитались густым багрянцем...

604. Без названия

Словно почки весной
на стволах тростника набухают
в бухте Нанива, в Цу, –
наполняет любовь мое сердце,
только как поведаю милой?

605. Без названия

Сколько минуло лун,
а верного лука и ныне
в руки все не возьму –
по ночам по милой тоскую,
не могу заснуть до рассвета...

606. Без названия

Ах, неведомо ей,
какою жестокою мукой
обернулась любовь –
и никто на свете не знает
о моих стенаньях и вздохах...

607. Без названия

Я словами любви
твой слух осквернить не посмею -
но любовь в глубине,
как подземный поток, клокочет,
омывая волнами сердце...

633. Без названия

В нетерпенье я жду,
когда наконец-то настанет
встречи радостный час -
словно месяц, что не выходит
до поры из-за кручи горной...

679. Без названия

По дороге в Фуру,
что в области Исоноками,
я её повстречал –
ах, когда бы не эта встреча,
я б не знал мученья разлуки!..

697. Без названия

О, когда бы те дни,
что остались до встречи желанной,
было счесть так легко,
как китайские одеянья,
что столь редки в краю Ямато!..

729. Без названия

С того самого дня,
как, сердце багрянцем окрасив,
мне открылась любовь, –
верил я, что не потускнеет,
никогда не поблекнет чувство...

734. Без названия

К отгоревшей любви
уносится в прошлое сердце,
к тем далеким годам,
о которых забыть не в силах,
к тем годам, что вечно со мною...

804. Без названия

С кличем первых гусей
стенанья мои улетают
в поднебесную высь –
в жизни бренной для нас эта осень
осеняет тоскою сердце...

Песни скорби

834. На смерть возлюбленной

Все похоже на сон,
на негаданное наважденье –
а недавно еще
верил я, что мир этот бренный
наяву для нас существует...

838. Н а кончину Ки-Но Томонори

Хоть не ведаю сам,
что завтрашний день мне готовит,
но, пока еще жив,
я печалиться не устану
о тебе, в вечный мрак ушедшем!..

842. Песня, сложенная осенью того года, когда, пребывая в трауре, отправился в горный храм

Вижу я поутру
на пажити горной колосья
в каплях светлой росы -
станут жатвой моей раздумья
о печалях бренного мира...

849. Сложил эту песню, услышав песню кукушки в лето после смерти Фудзивара-но Такацунэ

С содроганьем, сквозь сон,
я слушаю голос кукушки,
что звучит на заре, –
уж не встретиться нам с тобою
никогда в этом мире бренном…

851. При виде цветов сливы в саду, хозяина которого уже нет на свете

Вешней сливы цветы
сохраняют окраску былую
и былой аромат -
о того, кто сажал деревья,
не дано мне увидеть боле...

852. Когда Цураюки пришел после кончины Министра левой руки Кавары в усадьбу покойного, при виде сада, разбитого в подражанье местности Сиогама, сложил он эту песню

Навсегда ты ушел –
и ныне пронизан тоскою
тот чудесный ландшафт,
где у берега Сиогама
вьется дым над костром солеваров...

Разные песни

880. Сложено по случаю прихода Осикоти-но Мицунэ в ночь, когда луна была особенно хороша

Право, кажется мне,
что нынешней ночью на свете
равнодушного нет, -
ведь и в самых далеких весях
точно так же луна сияет!..

881. При виде отражения луны в пруду

Мнилось мне, что луна
одна в этом мире огромном, -
но другая взошла,
показалась не из-за гребня,
из подводных сумрачных далей...

915. Сложил в ответ на послание Фудзивара-но Тадафуса, который направлялся из края Ямато в край Идзуми, где ожидал его Цураюки

Катит волны прибой
к утесам в заливе Такаси –
сосны на берегу
знают, что твоего приезда
с нетерпеньем я ожидаю...

916. Сложено во время путешествия в Наниву

Мнится мне иногда,
что где-то у берега моря
в бухте Нанива, в Цу,
собираю морские травы
вместе с бедными рыбаками...

918. Попав под дождь на острове Тамино во время путешествия в Наниву, Цураюки сложил эту песню

Уж не знаю, зачем
этот остров назвали Тамино, –
ведь, застигнут дождем,
не нашел я себе накидки,
а до Нанивы путь не близок...

919. В день, когда Государь-в-отреченье отправился к Западной реке, Цураюки велено было сложить песню на тему "Журавли на отмели"

Будто волны реки,
влекомые прихотью ветра,
набегают на берег
и назад не спешат вернуться –
журавли в тростниках белеют...

931. Песня о цветах, нарисованных на ширме

Много весен прошло
с тех пор, как впервые на ветках
расцвели те цветы, -
о, когда бы и в нашем мире
вечно длилась пора цветенья!..

980. Послание другу в северный край Коси

О тебе я грущу
и, хоть "Белой горы", Сира-яма,
никогда не видал,
по ночам бреду в сновиденьях
через снежные перевалы...

Песни смешанных форм

1002. Список поэтических тем в форме «длинной песни», преподнесенный Государю вкупе с собранием старинных песен

С века грозных Богов
тянулась чреда поколений,
коих не сосчитать,
как коленцев в бамбуковой роще,
и во все времена
слагали печальные песни,
уподобясь душой
смятенной разорванной дымке,
что плывет по весне
над кручей лесистой Отова,
где кукушка в ночи
без устали горестно кличет,
вызывая в горах
далекое звонкое эхо,
и сквозь сеющий дождь
звучит её скорбная песня.
И во все времени
называли китайской парчою
тот багряный узор,
что Тацуты склоны окрасил
в дни десятой луны,
в дождливую, мрачную пору.
Зимним садом в снегу
все так же любуются люди
и с тяжелой душой
вспоминают, что близится старость.
Сожалеют они,
что времени бег быстротечен,
и спешат пожелать
бесчисленных лет Государю,
чтобы милость его
поистине длилась вовеки.
Пламя страстной любви
Сердце ненасытно снедает –
как сухую траву
огонь пожирает на поле
подле Фудзи-горы,
что высится в землях Суруга.
Льются бурной рекой
разлуки безрадостной слезы,
но едины сердца,
отростки цветущих глициний.
Мириады словес,
подобно бесчисленным травам,
долго я собирал,
исписывая свиток за свитком –
как прилежный рыбак,
что в море у берега Исэ
добывает со дна
все больше и больше жемчужин,
но еще и теперь
не вмещает мой разум убогий
все значенье и смысл
добытых бесценных сокровищ.
Встречу я Новый год
под сенью чертогов дворцовых,
где провел столько лун
в своем бесконечном служенье.
Вняв веленью души,
Государевой воле послушен,
Я уже не гляжу
на стены родимого дома,
где из щелей давно
трава Ожиданья пробилась,
где от вешних дождей
циновки давно отсырели...

1010. Без названия.

На Микаса-горе,
что похожа на зонт раскрытый,
подтверждая свое названье,
от холодных дождей,
что идут порою осенней,
листья кленов пошли багрянцем...

Песни, добавленные к изначальному списку из родовых собраний

1111. Без названия.

Когда бы дорогу
я знал, то пошел и нарвал –
на морском берегу
в Суминоэ растет, говорят,
трава «Забуду любовь».

      

Стихи, не вошедшие в состав «Кокинвакасю».

Используются переводы В. Санович, А. Глускиной, И. Борониной

Сердце моё
унеслось от меня и скиталось
по вешним горам,
долгий-долгий день
оно прожило сегодня

Ну что я скажу в ответ?
Мне сердце твое неизвестно.
Но мило по старине
мне это селенье: цветы в нем
по прежнему благоухают.

Как сквозь туман вишнёвые цветы
на горных склонах раннею весною
белеют в далеке, -
так промелькнула ты,
но сердце всё полно тобою!

Я полон грусти, расстаюсь с тобой,
слезинки светлые дрожат на рукаве,
как яшма белая...
Я их возьму с собой,
пусть это будет память о тебе…

Гонимый тоской,
к любимой своей иду.
Зимняя ночь.
На студеном речном ветру
кулики стонут и стонут...

Да, сном, и только сном, должны его назвать!
И в этом мне пришлось сегодня убедиться:
Мир - только сон...
А я-то думал - явь,
Я думал - это жизнь, а это снится...

Если сожалеешь о разлуке,
значит, не прошла еще любовь.
Только знать хочу: когда навек уйдешь
облаком в чужую даль, какие муки
ты оставишь сердцу моему?

О, набегай, волна прибоя, с новой силой!
И пусть вода затопит берега!
Забвенья раковины —
чтоб забыть о милой, —
быть может, я тогда на берегу найду!

Осенний вид не привлекает взора.
В горах сейчас не встретишь никого.
Цветы осыпались...
И только листья клена —
как ночью золотистая парча.

Туман весенний, для чего ты скрыл
цветы вишневые, что ныне облетают
на склонах гор?
Не только блеск нам мил, —
и увяданья миг достоин восхищенья!

Прилечь я собирался ночью летом,
но голос плачущей кукушки услыхал.
И вдруг — уже заря!
Сменилась ночь рассветом,
пока в тиши кукушке я внимал.

Простерлись горы вдоль реки
я здесь обрел приют.
Жаль только — в небе
беспросветной чередой
плывут куда-то облака...

Я розу дивную
увидел нынче утром.
Подумал с грустью:
Как, наверное, она
недолговечна!

Когда приходит вешняя пора,
цветы душистых слив ласкают глаз расцветом
так будет каждый раз
и пусть цветы тебе
и впредь веками служат украшеньем!

Мое не знавшее любви доныне сердце
с тех пор, как полюбил тебя,
менять свой цвет не будет никогда
и никогда ты думать не должна,
что это сердце может измениться!

Ах, для меня любовь — не горная тропинка
в местах, не познанных доселе мной,
и все равно,
какой полно тоской
мое блуждающее сердце!

Любовь таю в себе... Однако в те мгновенья,
когда никак мне не сдержать тоску,
любовь является вдруг взору твоему, —
так из-за гребней гор в низинах, здесь простертых,
луна восходит, разгоняя тьму!..

Подует ветер — и встает волна.
Стихает ветер — и волна спадает.
Они, должно быть,
старые друзья,
коль так легко друг друга понимают!

Разлука
не имеет цвета.
так отчего ж она
так за сердце берет,
его окрашивая грустью?

Осенней хризантемой —
пока цветет —
украшу волосы,
быть может, раньше, чем ее,
мой час придет.

Послано возлюбленной, ожидающей в Ёсино

О вишнях тех,
что расцвели в горах Ёсино,
лишь от тебя я буду знать,
покуда сам
в горах не появлюсь.

Как в тихой заводи,
травой заросшей,
вода от дождей прибывает,
так полнится любовью
сердце мое.

Летом высоко в горах
плачет кукушка, —
быть может, как я,
к небу возносит свой голос,
томясь от бесплодной любви?

Течет, покуда не иссякнет
с жизнью вместе,
слез река,
и на волнах ее даже зимой
не замерзает пена.

Ты промелькнула предо мной,
как вишня горная
сквозь дымку, —
и я -
уже влюблен!

С тобою расстаюсь...
И полнится сердце печалью.
Облаком белым
В туманной дали
Ты скоро растаешь...

Много трав и цветов
на осенних лугах —
нет им числа,
как и думам моим
беспросветным.

Ужель и на дорогах грез
легла роса?
Всю ночь,
пока бродил по ним,
не просыхал рукав.

Когда б не слезы,
что исторгает сердце,
полное любви,
наверно бы огнем пылали на груди
заморские одежды.

Желанное свиданье
далеко,
как в небе облака.
Лишь вести о тебе
доходят до меня.

Воды зачерпнул —
и от капель с ладони
замутился горный источник.
Не утоленный,
с тобой расстаюсь...

Давно стоит,
лелея память о тебе,
заброшенный приют,
и слив прекрасные цветы
благоухают прежним ароматом

Любовью истомившись,
отправился я к милой
зимней ночью
холодный ветер дул с реки,
и жалобно кричали птицы

И в сумерках,
и на заре
цветущей сливою я любовался,
но лишь отвел глаза —
осыпались цветы!

Любовь...
Как быстро ты сразила мое сердце!
Словно поток стремительной реки Ёсино,
что мчится меж утесов с высоты,
вздымая волны!

Вот горный переход.
За ним — уже разлука.
О, ты, «Застава встреч»!
Напрасные надежды
сулит названье это!

На берегу залива Суминоэ
растет, как говорят,
«Трава забвения любви».
Пошел бы я за ней,
когда б знал путь туда...

В струящийся ручей
со всех сторон сметает ветер
увядшие цветы —
как будто снег...
Плывет он и не тает!

Остановившись на ночлег
в горах весенней ночью,
забылся я.
Но даже и во сне
все осыпались вишен лепестки.

Ждать? А зачем?
Ведь ближе ко мне ты не станешь, я знаю.
Но и порвать нету сил
связавшую наши два сердца
яшмовую нить.

Сердце мое — не волна
в заливе Суминоэ,
что к берегу вечно спешит.
Отчего же к тебе
оно так стремится?

Сложено на тему легенды о любви двух звезд

Я в грустном ожиданье,
словно Волопас,
гляжу на небосвод -
быть может, одному и эту ночь
придется коротать

Рассвет...
Наверное, настало время
прощания влюбленных звезд —
туман поднялся над Рекой Небес
и слышны жалобные крики

Уносится в прошлое
сердце мое —
к прошлой любви.
Не забыть мне ее
никогда!

Муки любви терплю с трудом.
Как месяц,
что выходит из-за гор,
жду с нетерпеньем часа,
чтобы к тебе отправиться.

Не знаешь, верно, ты,
какие муки
мне принесла любовь!
Моя печаль —
лишь я о ней и знаю!

Крики гусей перелетных...
Им вторя,
возносятся к небу стенанья мои:
Горько встретить мне осень
в сердце твоем.

С тех пор как невинное сердце свое
окрасил я цветом твоим,
никак я не думал,
что цвет этот
может поблекнуть.

Я слов любви
не говорил.
Лишь в сердце глубоко
течет, не иссякая,
река любви.

Намокнув под дождем,
поникли цветы хаги.
Их жаль!
Прощание с тобой
еще печальней!

В нынешнем году
впервые весну узнали
вишен цветы...
О, когда б они научились
не опадать вовеки!

Запах цветов
пропитал глубоко
одежду мою...
Под сенью вишен
мановеньями ветра.

Туман весенний, для чего ты скрыл
цветы вишнёвые, что ныне облетают
на склонах гор?
Не только блеск нам мил -
и увяданья миг достоин восхищенья!

Не звезда ли сегодня со звездой расстаётся?
Над Небесной Рекой встал туман, и повсюду
всё туманом закрылось...
Чей призыв раздаётся?
Чайка в голос рыдает!

Стоит зима - и вдруг, совсем нежданно,
между деревьями увидел я цветы, -
так показалось мне...
А это - хлопья снега,
сверкая белизной, летели с высоты!

Стелется дымка,
почки на ветках налились...
Вдруг заснежило.
В деревне, где вишен нет,
вишневый цвет облетает.

Как сквозь туман вишнёвые цветы
на горных склонах раннею весною
белеют вдалеке , -
так промелькнула ты,
но сердце все полно тобою!

Ты стал другим, иль всё такой же ты? Ах,
сердца твоего никто не знает! Прошло
немало дней, но вот зато цветы...
По-прежнему благоухают!

Когда приходит вешняя пора, цветы
душистых слив ласкают глаз расцветом.
Так будет каждый раз... И пусть цветы
тебе И впредь веками служат песней обо мне...

Глубину сердца
распознать не дано мне,
но на родине
аромат сливы тот же,
что и в юные годы.

Как хороша осенняя луна!
На белых облаках, плывущих тихо в небе,
колеблясь, пробегают тени
гусей, летящих так далеко

Из предисловия к изборнику "Кокинвакасю"

Право, приятно,
когда развернёшь наугад
древнюю книгу
и в сочетаниях слов
душу родную найдёшь.

      

Дневник путешествия из Тоса. (Тоса никки)

Дата написания: X век (935 г.).
Переводчик с японского: В. Н. Горегляд.
Горегляд В. Н., Ки-но Цураюки. - М.: Наука, Главная редакция восточной литературы, 1983. - (Серия "Писатели и ученые Востока"), с. 114-132, 135-139.
Информация об авторе В. Сановича: Классическая проза Дальнего Востока. - М.: Худож. лит., 1975. - (Библиотека всемирной литературы, т. 18), с. 852.

Вот и я, женщина, решила попытаться написать то, что называется дневником - их, говорят, мужчины тоже ведут.

В час Собаки, в день 1-й после 20-го луны 12-й, завершающей, года некоего отправляемся мы в путешествие¹,- а как что было, я и записываю мало-помалу.

Один человек, отбыв четыре или пять лет в провинции, покончил с установленными обычаем делами, получил свидетельство об исправном несении службы², выехал из казенных палат, где обитал до сих пор, и направился к тому месту, где должен будет садиться на корабль. Провожали его разные люди - известные ему и неизвестные. А уж те, с кем все эти годы он был в тесном общении, о разлуке думали с тоской и хлопотали то об одном, то о другом целый день напролет, пока спустилась ночь.

В день 22-й возносили молитвы, чтобы спокойно нам было до самой провинции Идзуми. Фудзивара Токидзанэ "направил храп нашего коня"³, хотя путь нам и предстоял на корабле. И высокопоставленные, и среднего, и низкого положения люди - все перепились до удивления: даже вблизи соленого моря шутки пошли "с душком".

День 23-й. Есть здесь человек по имени Яги-но Ясунори. Этот человек не принадлежит к тем, кто служил у губернатора постоянно, но как раз он-то с торжественным видом и "направил храп нашего коня". Может быть, дело в личности губернатора, однако если обычный житель здешней провинции, попрощавшись, больше не показывается нам на глаза, то люди понимающие приходят без стеснения. И хвалю я их вовсе не из-за подарков.

День 24-й. Приехал "направить храп нашего коня" монастырский наставник⁴. Все, кто здесь есть, высокопоставленные и низкие, вплоть до детей, напились до одурения: от веселья у тех даже, кто не знает знака "I", ноги при ходьбе выписывают "крестики"⁵.

День 25-й. Из губернаторской резиденции доставили письмо с приглашением. Отправившись по этому приглашению, мы предавались всевозможным развлечениям весь день и всю ночь, пока стало светать.

День 26-й. Все еще шумно пировали в резиденции губернатора. Всех нас, вплоть до слуг, одарили. Кто-то громким голосом произносил по-китайски стихи. И хозяин, и гость, и другие люди читали друг другу японские песни⁶. Песни на китайском языке я не смогу здесь написать, а японскую губернатор-хозяин продекламировал такую:

Я оставил столицу,
Мечтая о встрече с тобою.
Я приехал...
Напрасно я ехал сюда:
Ожидает нас снова разлука.

И когда прозвучала эта песня, прежний губернатор, что возвращается домой, продекламировал:

Далеко отправляюсь
По дороге из волн удивительно белых
Но в этом
Никто на меня не похож
Так, как ты...

Другие люди тоже слагали стихи, но примечательных среди них по-моему, не было. Разговаривая о том и о сем, прежний губернатор вместе с нынешним сошел с крыльца вниз. И нынешние хозяева, и прежние, обнявшись, пьяными голосами проговорили сердечные напутствия, после чего одни вышли из ворот, другие вошли в дом.

День 27-й. Из Оцу вышли на веслах в Урадо. Пока это происходило, здесь, в провинции, внезапно умерла девочка, рожденная еще в столице, и отец ее, хотя и глядел на предотъездные хлопоты, не проронил ни слова и лишь о том скорбел, что вот возвращаемся мы в столицу, а девочки уже нет. Те, кто был рядом, не выдерживали. Вот песня, которую написал человек, бывший тут в это время:

Скорбим при мысли мы
О возвращении
В столицу:
Была б здесь та,
Которой не вернуть!

А однажды он произнес еще такую:

Забывшись,
Словно о живой,
Спрошу подчас:
"Где та, которой нет?" -
Как тяжко на душе!

Пока он декламировал это, возле мыса под названием Како нас догнали братья губернатора и разные другие люди, доставив нам вина и всего прочего. Сойдя на берег, они говорили о горечи расставания. Среди прибывших с ними были также люди из губернаторской резиденции. Они заглянули к нам, выказав тем самым свою чувствительность. И так, говоря о горечи разлуки, эти люди решили, как говорится, всем сообща управиться с сетью ртов и вытянули к нам на берег моря песню:

А вдруг останешься здесь ты,
В нас пробудивший горечь расставанья?!
Пришли с надеждой мы
Толпою неразлучной,
Как неразлучна стая камышовых уток.

Когда они ее произнесли, тот, кто уезжает, очень похвалил их и продекламировал:

Шестом
Нельзя измерить глубину
Морской лучины.
Я вижу:
Ваши чувства так же глубоки!

В это время кормчий, которому незнакомо чувство очарования вещей, уже нагрузившись вином, захотел поскорее выйти в море.

- Прилив в разгаре. Вот-вот подует ветер! - шумел он. И мы приготовились садится на корабль. При этом некоторые из присутствующих стали декламировать по-китайски стихи, сообразные случаю. Другие же, хотя здесь и западный край, распевали песни восточных провинций⁷. Поют они так, что пыль, как говорится, облетает с корабельного навеса и облака по небу не плывут⁸. Сегодня вечером останавливаемся в Урадо. Следом за нами туда прибудут Фудзивара-но Токидзанэ, Татибана-но Суэхира и другие.

День 28-й. Выйдя на веслах из Урадо, держим путь в Оминато. Пока мы были здесь, сын того губернатора, который был еще прежде, Ямагути-но Тиминэ, доставил вина с доброй закуской и погрузил его на корабль. Едем-едем, пьем и объедаемся.

День 29-й. Останавливаемся в Оминато. Специально приехал казенный лекарь⁹ и привез тосо и бякусан вместе с вином¹⁰. Похоже, что он человек заботливый.

День начальный [1-й луны]. Все еще та же стоянка. Кто-то заткнул бякусан якобы на ночь под корабельный навес; оттуда его потихоньку выдувало ветром и сыпало в море, так что нам нечего стало пить. Не было ни сушеных стеблей батата с водорослями арамэ, ни снеди, укрепляющей зубы¹¹. В этих краях ничего такого не бывает, а заранее закупок мы не сделали. Только и пришлось, что обсасывать головы маринованной форели¹². А что, если маринованная форель может что-нибудь подумать о сосущих ее губах?!

Переговариваемся между собою: - Сегодня думается об одной только столице.

- А какие там головы кефали и ветки падуба свешиваются с соломенных веревок на воротах у хижин!¹³.

День 2-й. Все еще стоим в Оминато. Местный настоятель прислал в дар яства и сакэ.

День 3-й. Место то же. А что, если ветер и волны не хотят отпускать нас: "Еще, - мол, - чуть-чуть!" От этого беспокойно.

День 4-й. Дует ветер, и выйти не можем. Масацура¹⁴ преподносит сакэ и вкусную еду. Человеку, который доставил все это, мы не смогли сделать даже самого маленького ответного подарка: у нас ничего не было. Все, хотя и казались оживленными, испытывали, однако, чувство неловкости.

День 5-й. Ветер и волны не перестают, поэтому и находимся все на том же месте. Разные люди без конца приходят навестить нас.

День 6-й. Так же, как вчера.

День 7-й наступил. Находимся в том же порту. Вспомнили,. что сегодня процессия белых коней¹⁵, да все напрасно. Видны одни только белые волны. Между тем из дома одного человека,. из такого места, которое называется Икэ (Пруды), в длинных коробах прислали всякой снеди. Карпов там, правда, не было¹⁶, но были и речные, и морские продукты, начиная с золотых карасей. Коробы внесли на плечах, один за другим. Первая зелень была предназначена уведомить нас, какой сегодня день¹⁷. Была здесь и песня. Это была превосходная песня:

Вот молодые травы,
Собранные на Прудах,
Где и воды-то нет.
Ведь те Пруды - равнина
В редких зарослях кустов асадзи¹⁸

Пруды - это название места. Там жила знатная дама, что вместе с мужем приехала из столицы. Яства из ее коробов раздали всем, вплоть до детей, и все наелись досыта. Корабельщики так барабанили по переполненным животам, что сумели даже всполошить море и поднять волны.

Итак, за это время происшествий было много. Сегодня тот человек, который пришел, распорядившись принести коробочки с завтраками,- как же его имя-то? Сейчас вспомню. Так этот человек, оказывается, мечтал прочесть нам свои стихи. Он говорил обо всякой всячине, выражал сожаление по поводу того, "что волны все встают", и прочел все-таки эти стихи. Вот они:

Громче рева
Белых волн,
Вставших на пути,
Буду плакать я,
Здесь оставленный.

Очень это, должно быть, громкий голос. Но каковы стихи в сравнении с принесенными яствами! Казалось, каждый расчувствовался от этих стихов, но ответных не сложил никто. Был среди нас человек, который мог бы сочинить ответ, но он лишь эти стихи похваливал да яства поедал, а ночь становилась все глубже. Автор стихов встал, сказав: "Я еще не ухожу". И одна девочка, дочь одного из путников, говорит тихонько: "Я сложу ответ на эти стихи". Мы поразились:

- Это же великолепно! Ты его прочтешь? Если можешь прочесть, говори скорее!

- Дождусь человека, который вышел, сказав: "Я еще не ухожу", и прочту.

Стали того искать, и оказалось, что он вроде бы сказал: "Уже поздно" - и сразу ушел.

- Все-таки как бы ты ответила-то? - спрашиваем мы с интересом.

Ребенок, само собой разумеется, смущается и ничего не говорит. Стали просить настойчивее, и вот девочка продекламировала такие стихи:

У путников
И тех, кто остается.
Такие ж реки слез на рукавах.
Но только берега их
Чересчур намокли...

Каково сказано! Может, стихи понравились оттого, что ребенок такой милый? Да нет, это вышло совершенно непроизвольно. Их переписали, рассудив так: "Конечно, стихи не без изъяна,- ведь они детские. Но, пожалуй, не хуже, чем у старухи или старика! Да будь они даже плохие, будь какие угодно, при случае мы передадим их по назначению".

День 8-й. Случились помеха, и мы стоим все на том же месте. Сегодня вечером луна погружалась в море. При виде этого вспомнились стихи высокочтимого Нарихира¹⁹:

Раздвиньтесь, гребни гор,-
Чтобы луна не заходила²⁰.

Если бы он слагал их на берегу моря, то сложил бы, наверное, так:

Восстаньте, волны, помешайте ей,-
Хочу, чтобы луна не заходила.

Сейчас, вспомнив эти стихи, один человек продекламировал:

Когда смотрю я, как струится
По волнам от луны сияющий поток,
Я представляю -
В этом море
Реки Небесной кроется исток²¹.

В день 9-й рано угрюм вышли на веслах из Омимато, сказав: "Встретимся на стоянке в Наха". Среди множества людей, что пришли проводить нас и по очереди говорили друг другу: "Пока они в пределах нашей провинции..." - повсюду за нами следовали с того самого дня, когда губернатор выехал из своей резиденции, Фудзивара-но Токидзанэ, Татибана-но Суэхира и Хасэбэ-но Юкимаса. Все это были люди с чистыми помыслами. Глубиною их помыслы не уступят и здешнему морю.

Теперь мы гребем прочь от берега. Все они один за другим пришли проводить нас. И вот, по мере того как мы отплываем на веслах, те, кто остался у кромки моря, все отдаляются. Да и от них становятся не видны отплывшие на судне. Должно быть, и на берегу есть что сказать нам; и на судне думается о них, однако делать нечего. Обо всем этом декламирую про себя стихи:

Летят к вам через море
Наши думы.
Но никогда о них
Вам не узнать
Без наших писем.

Вот мы проходим мимо соснового бора в Ута. Сколько же в нем сосен, сколько тысяч лет они стоят? Никто не знает²². На корневища их накатывают волны, около ветвей, кружа, летают журавли. Глядя на такое великолепие, один из спутников не удержался и сложил такие стихи:

Взглядом окинь их, увидишь -
Журавли, что живут
На каждой из веток сосны,
Как будто считают себя их друзьями
На тысячу лет.

Но и они не могли превзойти красоты, открывшейся нам на берегу.

Пока, оглядывая все это, мы плывем на веслах, и горы и море покрываются полным мраком, спускается ночь, становится невозможно различить, где запад и где восток, так что кормчему велели следить за погодой. Даже мужчины, если они не привыкли, поистине беспомощны, а женщины тем более - они лишь бьются головами о днище судна и плачут в голос. Только моряков и кормчего ничто не тревожит: они распевают себе корабельные песенки. Вот они, их песни:

На весенних на полях
Плачу в голос я -
Полевыми травами
Руки все изрезаны.
Я нарвал той зелени -
Угощу ль родителей,
Или теща слопает?
Ка-хэ-ра-я!

Девочка вчерашняя
Неужто не придет?
Я достану денежек,
Наболтаю льстивых слов,
Накуплю подарочков.
Нет, я денег не принес,
Да и сам-то не пришел.

Было много и других, не только эти, да их я не записываю. Слушая, как люди смеются над этими песенками, сердце понемногу успокаивается, хотя море и бушует.

Коротая так время в пути, достигаем стоянки. Старец и преклонных лет дама, которые находятся среди нас, чувствуют себя плохо. Они уходят спать, не приняв никакой пищи.

День 10-й. Сегодня стоим на этой стоянке - Наха.

День 11-й. На рассвете выводим судно и направляемся к Муроцу. Люди еще все спят и не видят, как выглядит море. Где запад и где восток, я узнала, только глядя на луну. Тем временем совсем рассвело, и, пока мы умываемся и делаем все, что полагается, наступает полдень. Тут мы подошли к месту по названию Ханэ (Крылья). Маленькие дети, услышав название этого места, спрашивают:

- Место, которое называется "Крылья",- это что, вроде птичьих крыльев?

Пока все смеются тому, что говорят малыши, все та же девочка опять сложила стихи. Вот они:

Если б и вправду
Были здесь крылья,
Что в этом названье звучат,
На них полететь бы мне
Прямо в столицу!

Поскольку и у мужчин, и у женщин одна мысль: "Как бы это поскорее в столицу!" - и вовсе не потому, что стихи эти так уж хороши,- люди не могут их забыть. "Вот уж действительно",- думают они. А из-за детишек, что спрашивают о месте по названию "Крылья", опять вспомнилась та, что ушла в прошлое. Да и забудется ли она когда-нибудь?! Сегодня же особенно велика материнская скорбь. Нас стало меньше, чем было, когда мы ехали из столицы, и один человек, вспомнив слова старинной песни "На обратном пути среди них не хватает кого-то, должно быть"²³, сложил:

Ах, разные бывают чудеса
В этом мире,
Но среди них
Нет ничего сильней
Родительской любви.

И под эти слова...

День 12-й Дождя нет. Судно с Фумутоки и Корэмоти опоздало и прибыло из Нарасидзу в Муроцу.

На рассвете 13-го дня пошел мелкий дождик. Немного прошел и перестал. Женщины все, как одна, решили выкупаться, нашли поблизости подходящее место и спускаются к воде. Поглядев на море, читают стихи:

Облака
Так похожи на волны!
Рыбака бы увидеть
И узнать: где же море,-
Об этом спросив у него.

Теперь уже позади десятое число, поэтому луна красива²⁴. С того дня, когда началось плавание, мы на корабле не надевали ярко-алые красивые платья. "Это из опасения перед морским божеством"- с такими словами все кое-как укрываются в редких тростниках и, не долго думая, задирают полы одежд на голени и показывают суси²³ из мидий и морского ушка в сочетании с асцидиями.

День 14-й. С самого рассвета идет дождь, поэтому стоим на одном месте. Старший на корабле соблюдает пост. Поскольку постной пищи нет, после часа Лошади²⁶ он за неимением денег выменивает на рис морского карася, которого вчера выудил кормчий, и прекращает пост²⁷. Такое бывало не раз. Кормчий приносил морского карася и нередко получал рис, сакэ. Настроение у кормчего улучшалось.

День 15-й. Сегодня не варили кашу из красных бобов²⁸. К сожалению, из-за плохой погоды мы еле тащимся: сегодня прошло уже двадцать с лишним дней, как мы в дороге. День прошел попусту, и люди только всматриваются в морскую даль. Девочка произносит:

Ты поднимаешься - они встают;
Утихнешь - сразу лягут.
Знать, ветер дующий и волны -
Друзья такие
Неразлучные!

Это высказывание как раз подходит для существа, не привлекающего к себе внимания.

День 16-й. Ветер и волны не прекращаются, и мы стоим все на том же месте. Думаем только об одном: "Не было бы на море волн, поскорее бы миновать место под названием Мисаки! Один человек, глядя на то, как встают волны, сложил стихи:

Хоть говорят,
Что здесь - края,
Где даже иней не ложится.
Но видишь: среди волн
И снегу навалило...²⁹

Итак, со дня посадки на корабль минуло уже двадцать пять дней.

День 17-й. Тучи, закрывавшие небо, исчезли, лунная ночь перед рассветом изумительна, и корабль выводят на веслах в море. В это время заоблачная высь и дно морское стали как бы чем-то одним. В самом деле, муж древности оказал как будто так: "Толкает шест луну на гребнях волн, корабль собою давит небо под водою"³⁰. Мне приходилось слышать об этом только вскользь. А один человек прочел стихи:

Плывем на веслах
По луне,
Что под водой видна.
Неужто судовым багром
Коснемся лавра?!³¹

Услышав их, другой человек прочел:

Когда смотрю на отраженье,
Мне бывает грустно
'Переплывать на веслах
Через небо.
Что далек под волнами морскими.

Лака они так переговариваются, мало-помалу светает, и корабельщики говорят: "Как внезапно нашли черные тучи. Должно быть, подует ветер. Повернем-ка корабль". Судно поворачивает назад. Тем временем начинается дождь. Совсем грустно.

День 18-й. Все на том же месте. Море бушует, поэтому корабль не отправляют. Эта стоянка - смотри с нее хоть вдаль, хоть на близкое расстояние - очень живописна. Однако мы так переживаем, что не можем ни о чем думать³². Мужчины, должно быть, произносят стихи на китайском языке - для поддержания духа, что ли! Корабль не отправляют, всем скучно, и вот один человек читает стихи:

На берег моря,
О который разбивается волна,
Не зная срока,
Круглый год валит
Все снег да снег - из белой пены.

Эти стихи сложены человеком, не привыкшим к стихосложению. А другой человек читает:

На берегу морском,
Где ветер гонит волны,
Белеют лишь одни цветы.
Но в них и соловей
Весны не распознает.

Услышав, что стихотворения эти недурны, старец, почитавшийся на корабле за главного, чтобы развеять многодневную тоску, прочел:

Когда встающих волн
Коснется ветер,
Их разбивая, словно снег или цветы,
Он одного лишь хочет -
Обмануть людей...

Один человек, внимательно послушав, что другие говорят обо всех этих стихах, тоже сложил стихотворение. Слогов в его стихах оказалось семь сверх тридцати. Никто не мог удержаться, все расхохотались. Вид у стихотворца очень неважный: но он знай твердит свое. Захочешь повторить - и не сможешь. Хоть и запишешь, да правильно никак нельзя будет прочесть. Их даже сразу произнести трудно, тем более, как это сделаешь потом?

День 19-й. День плохой, поэтому корабль не отправляют.

День 20-й. То же, что и вчера, и корабль не отправляют. Люди все сокрушаются и сетуют. Всем трудно, беспокойно на сердце, и все только и делают, что считают, сколько прошло дней: "Сегодня сколько дней?" - "Двадцать!", "Тридцать!",- наверное, даже пальцам больно. Очень уныло. Ночью никак не уснуть. Взошла луна 20-й ночи. Краев гор там нет, и она вышла прямо из моря. Не такой ли была луна, на которую смотрели в старину, когда человек по имени Абэ-но Накамаро³³ собрался возвращаться домой после поездки в Китай? Говорят, что в том месте, где он должен был садиться на корабль, жители той страны "направляли храп его коня" и, печалясь о разлуке, сочиняли тамошние китайские стихи. И, как видно, никак это не могло им наскучить, потому что оставались они там, пока взошла луна 20-й ночи. Луна та взошла прямо из моря. Глядя на нее, господин Накамаро произнес: "В моей стране подобные песни со времен богов слагали боги, ныне же и высокородный, и средний, и низкий люд слагает их - и печалясь о разлуке, подобно нам, и тогда, когда радуется и когда горюет". И, оказав так, сложил песню:

Смотрю недвижно вдаль,
В голубизну равнины моря,-
Не эта ли луна
Взошла из-за горы Микаса,
Что в Касуга?!

Но тут он подумал, что вряд ли люди той страны понимают смысл стихов³⁴ на слух, и записал их знаками мужского письма³⁵, а человеку, обученному нашему языку, разъяснили их на словах. Тот, видимо поняв смысл этих стихов на слух, поражен был сверх всякого ожидания. Хотя в Китае и в нашей стране языки и различны, но свет луны всегда одинаков, поэтому, наверное, и сердца у людей одинаковы. И вот теперь один из нас, вспомнив о своем предшественнике, сложил такую песню:

Луна в столице
Смотрела из-за гребней гор.
А здесь она,
Поднявшись из волны,
За волны и заходит.

День 21-й. Корабль отправляют около часа Зайца³⁶. Выходят и все прочие корабли. Посмотришь на них - кажется, будто в весеннее море нападали осенние листья. Быть может, это из-за необычайно усердных наших молитв, но даже и ветер не дует. Взошло красивое солнце, и тогда мы пошли на веслах. Все это время с нами живет один мальчик, который пристал к нам. Думаем использовать его в услужении. Он спел корабельную песню и всех нас растрогал ею:

Я пока еще
Свою сторону
Рассмотреть могу.
Лишь подумаю, что есть
У меня отец и мать,-
Повернуть хочу назад.

Пока мы, слушая его пение, продвигаемся на веслах, на вершине скалы скапливаются птицы, называемые "черными птицами"³⁷. А о подножие той скалы бьются белые волны. Как выразился кормчий, "под ноги черных птиц накатывает белая волна". В этих словах особенного ничего не было, однако звучали они словно какой-то намек³⁸. Слова кормчего вызвали неприятное чувство, потому что они никак не соответствуют его человеческим качествам.

Пока мы с этими разговорами продвигаемся вперед, тот, кто является главным на корабле³⁹, глядя на волны, произносит: "Начиная от самой провинции [Тоса], я все думаю о разговорах, будто пираты собираются отомстить нам, да еще и море таит опасности,- оттого моя голова и стала вся белая. Вот что значит побывать в море 70-80-летнему старику.

О страж морского острова,
Скажи мне - что белее:
Снег моих волос
Иль гребни волн
На берегу морском?
Ответь мне, кормчий!".

День 22-й. От вчерашней стоянки двигаемся в направлений другой стоянки. Вдали виднеются горы. Есть на корабле один мальчик лет девяти. Для своих лет он выглядит маленьким. Этот мальчик, глядя на то, как по мере продвижения корабля горы тоже кажутся уходящими от нас, продекламировал удивительные стихи. Вот эти стихи:

Если смотреть
С корабля, что на веслах идет,-
Распростертые горы и те
Вдаль уходят...
Знают ли сосны об этом?

Для маленького мальчика стихи вполне хороши.

Сегодня море разбушевалось: на берег падает снегом, на волнах цветы расцветают. Один из нас сложил:

Для слуха
Это только плеск волны,
Но посмотри на цвет ее -
И не поймешь,
Где снег, а где цветы.

День 23-й. Светило солнце, потом стало пасмурно. Говорят, что в этих местах есть опасность нападения пиратов, поэтому мы молимся богам и буддам.

День 24-й. Там же, где и вчера.

День 25-й. Корабельщики говорят: "Северный ветер нехорош" - и не отправляют корабль. Непрестанно слышатся разговоры о том, что пираты преследуют нас.

День 26-й. Не знаю, правда ли это, но говорят, что нас преследуют пираты, поэтому после полуночи гребцы налегли на весла и вывели корабль в море. По дороге нам встретилось место, где совершают прощальные подношения богам. Кормчему велели сделать подношения в виде нуса⁴⁰, и, когда нуса посыпались в сторону восхода, кормчий почтительно обратился к богам с такими молитвословиями: "Помогите сему кораблю побыстрее идти на веслах в ту сторону, куда сыплются эти нуса". Услышав это, одна девочка сочинила стихи:

Ветер, уносящий нуса,
Что подносим богам,
Опекающим море,
Охраняющим путь по нему,
Дуй не переставая!

Между тем ветер был попутный, поэтому кормчий, сильно загордившись, радостно скомандовал:

- Поднять на корабле парус!

Заслышав шум парусов, и дети, и женщины очень обрадовались, видимо подумав, что возвратятся домой на денек быстрее. Была среди нас женщина, которую называют "Почтенных лет дамой из Авадзи", Она сложила стихи:

Когда подул
Попутный ветер,
В ладони парусов
Захлопал убегающий корабль
И радуется вместе с нами.

Молимся только о погоде.

День 27-й. Корабль в море не выводим, потому что дует ветер и бушуют волны. Все до одного очень печальны. Услышав, как мужчины в расстройстве произносят китайские стихи со словами о том, что "далека столица, ибо солнце можно видеть"⁴¹, одна женщина сложила такие стихи:

Я вижу близко
Небо, облака и даже солнце.
Но как далек
Желанный
Путь в столицу!

А еще один человек сложил:

Ветер дуть
Никак не перестанет,
И встают валы.
Оттого и путь морской
Очень длинным стал.

Ветер не прекращался весь день. Уснули раздосадованные.

День 28-й. Всю ночь не переставал дождь. Утром тоже.

День 29-й. Корабль отправляют в путь. Ярко светит солнце, идем на веслах. Заметив, что ногти у нас стали очень длинными, мы принялись считать дни, но обнаружили, что сегодня - день Крысы, и обрезать ногти не стали⁴². Теперь ведь месяц добрых отношений⁴³, поэтому у нас возник разговор о том, каков день Крысы в столице. "Ах, были бы сосенки!"- говорили мы, но напрасно, потому что было это посреди моря. Одна женщина написала и прочла нам такие стихи:

Неужто день сегодняшний, неверный,
И есть день Крысы?
Будь я ныряльщицей,
Сосну, хоть и морскую⁴⁴,
Наверняка б достала.

Ну как! На море, да стихи о дне Крысы! А еще один человек прочел такие стихи:

Хоть этот день настал, но мы
Не собираем молодые травы,-
Ведь нет равнины Касуга
В заливе,
Который мы теперь переплываем⁴⁵.

Так и плывем, переговариваясь.

Корабль пристает к живописному месту, и мы спрашиваем: "Что это за место?" - "Стоянка Тоса",- говорят нам. На нашем корабле оказалась женщина, которая жила когда-то в местности под названием Тоса. Вот что она сказала: "Когда-то я жила некоторое время в местности с таким названием. Это чудесно!" И, сказав так, прочла стихи:

Из-за того
Что это место носит имя
Тех мест, где прожила я годы,
Я зачарованно смотрю
На набегающие волны.

День 30-й. Нет ни дождя, ни ветра. Услышав, что "пираты по ночам не бродят", мы среди ночи вывели свой корабль и пересекаем пролив Ава⁴⁹. Поскольку дело происходит ночью, не разобрать, где запад, где восток. И мужчины, и женщины в отчаяньи молятся богам и буддам - так и пересекли этот пролив. Около часа Тигра⁴⁷ или Зайца минуем место под названием Нусима ⁴⁸ и пересекаем так называемую Танагава⁴⁹. Отчаянно спеша, достигаем местности Нада в Идзуми⁵⁰. Сегодня на море нет ничего похожего на волны. Кажется, мы пользуемся благоволением богов и будд. Сегодня, если считать с того дня, как мы погрузились на корабль, исполнилось тридцать и девять дней пути. Теперь мы прибыли в страну Идзуми, а здесь пиратов нет.

День 1-й 2-й луны. Все утро шел дождь. Перестал он около часа Лошади, и тогда мы, выйдя из местности Нада в Идзумо, пошли на веслах. На море, как и вчера, не видно ветра и волн. Миновали сосновый бор на Черном мысе. Название места черное, цвет сосен - зеленый, волны на берегу подобны снегу, раковины - цвета Иудина дерева⁵¹, так что до пяти цветов тут не хватает лишь одного⁵². Между тем сегодня, начиная с местности Хаконоура (Бухта-шкатулка), идем бечевой. Пока передвигаемся так, один человек слагает стихи:

В дни, когда в Бухте-шкатулке
Для яшмовых гребней
Не вздымаются волны
Кто ж не видит,
Что зеркалу море подобно?!

Потом и старший на корабле⁵⁸ молвил с печалью: "Вот и этот месяц наступил" - и, не в силах сдержать страданий, добавил: "Другие тоже говорят об этом". А чтобы рассеяться, прочел:

Мы провели здесь
Сорок или пятьдесят
Весенних дней,
Таких же длинных,
Как бечева, влекущая корабль.

Те, кто слышал его, думали и, должно быть, украдкой говорили: "Что это? Такие незатейливые стихи!" Но когда было сказано: "Не ропщите на стихи, кои старший насилу из себя выдавил и считает хорошими", шепот прекратился.

Внезапно поднялись ветер и высокие волны; мы остановились.

День 2-й. Дождь и ветер не прекращаются. Весь день и ночь напролет молимся богам и буддам.

День 3-й. На море так же, как и вчера, поэтому корабль не выводим. Ветер дует не переставая, и прибрежные волны то встают, то откатываются назад, В связи с этим были сложены стихи:

Нет проку никакого
Нить сучить -
Ведь бисеринки слез,
Что льются в изобилье,
Не нанизать на нить.

Так сегодня и смерклось.

День 4-й. "Сегодня,- сказал кормчий,- ветер и облака кажутся мне очень плохими". И не стал отправлять корабль. Однако же ни волны, ни ветер не поднимаются весь день. Этот кормчий такой болван, что даже погоду предсказать не мог.

На этой стоянке на берегу множество разных красивых раковин и камней. Поэтому один из находящихся на корабле, тот, кто только и думал с любовью что об ушедшей в прошлое⁵⁴, сложил так:

Пусть вновь нахлынут
Набегающие волны,-
Быть может, ракушек забвенья
Той, кого люблю,
Я наберу, сойдя на берег.

А один из присутствующих не выдержал и, чтобы отвлечься от мыслей о морском путешествии, сложил и прочел:

Забвенья ракушку
Я вряд ли здесь найду.
Прощальным даром
Для меня пусть будет
Любовь к жемчужине⁵⁵.

Похоже, что из-за девочки и родители впали в детство. Может быть, иной сказал бы, что она вряд ли была похожа на драгоценный камень. Однако же есть и такая поговорка: "Как мило нам лицо умершего ребенка!"

Вот еще стихи, которые сложила одна женщина, сетуя на то, что день проходит на одном и том же месте:

О Идзуми - Источник,
Чьей прохлады не познаешь,
Даже руки погрузив в него.
В таком Источнике, не черпая воды,
Проводим дни за днями⁵⁶.

День 5-й. Сегодня наконец из Нада, что в Идзуми, направляемся к стоянке Одзу⁵⁷. И сосняк на берегу, и взгляд стремятся вдаль. Каждый из нас томится, и вот сложены стихи:

Идем, идем,
А все уйти не можем
От сосняка на берегу,
Что в бухте Одзу,-
Словно все прядет его любезная моя.

Так и продвигаемся, переговариваясь друг с другом, а тем временем раздается команда: "Гоните судно быстрее, пока погода хорошая!" И тогда кормщик, обратясь к корабельщикам, говорит: "Поступил приказ с самого корабля: прежде чем задует утром ветер северный, бечеву тяни быстрей!" Слова эти, напоминающие стихи,- непроизвольные слова кормчего. Кормчий ведь специально не думал: вот, мол, теперь я произнесу что-нибудь вроде стихов. А те, кто слышал, заметили: "Удивительно! Вот ведь высказался, прямо как стихи прочитал!" А когда попробовали записать, действительно: тридцать и один слог⁵⁸.

Сегодня не поднимаются ветер и волны: подействовало, что люди целый день молятся: "Не вставайте, о волны!" Только что было место, где собираются и резвятся чайки. В избытке радости от приближения к столице один ребенок читает стихи:

Знаю я: это из-за молений
Наступило затишье от ветра.
Только странно одно -
Даже чайки
Мне кажутся пеною волн!

Корабль все продвигается, и вот видна прекрасная сосновая роща в местности Исидзу; и далеко тянется песчаный морской берег.

Потом проходим окрестностями Сумиеси⁵⁹. Один человек слагает

Едва взглянув,
Я сразу понял,
Что, прежде чем сосна
Из бухты Суминоэ,
Я старости достиг⁶⁰.

И тут мать той, что ушла в прошлое, прочла, ибо не забывала ее ни на день, ни на час:

Подведите корабль
К Суминоэ.
Я не знаю, бывает ли прок
От забвенья травы...
Мне ее бы пойти и нарвать!⁶¹

Это никак не значит, что она стремится позабыть дочь; это должно означать, что, отдохнув немного от чувства тоски, она станет тосковать с новой силой.

Пока, переговариваясь так или погрузившись в задумчивость, мы продвигались вперед, внезапно подул ветер, и, сколько ни старались гребцы, корабль все отступал, отступал назад и едва не затонул.

- Эти пресветлые боги из Сумиеси,- промолвил кормчий,- известны, наверное, вам⁶². Чего-то, видимо, им захотелось.

Какие-то они новомодные⁶³. Вот кормчий говорит:

- Извольте поднести нуса.

Как он и сказал, подносят нуса. И хотя исполнили все это, ветер ничуть не перестал. Все больше дует ветер, все больше встают волны, ветер и волны становятся опасными, и тогда кормчий опять говорит:

- Ваш корабль не двигается потому, что нуса не удовлетворяют богов. Теперь поднесите им такого, что должно их обрадовать!

Опять сделали, как он сказал.

- Как нам поступить! - говорили мы.- Даже глаза у человека два, а зеркало у нас одно-единственное⁶⁴. Но поднесем и его! - И когда с этими словами бросили его в море, стало жаль. Но как только это сделали, море стало гладким, как зеркало, и тогда кто-то сложил стихи:

Неистовых богов сердца
Тотчас стали видны,
Лишь только зеркало
В бушующее море
Мы погрузили.

Это совсем не те боги, которых называют богами Суминоэ, травы забвения и прибрежных молодых сосенок ⁶⁵. В зеркале мы явственно увидели сердца богов. А сердце кормчего было таким же, как священные сердца богов⁶⁶.

День 6-й. Отправившись от того места, где бакен, причаливаем к Нанива и входим в дельту реки. Все путники., даже старухи и старики, сложив ладони у лба ⁶⁷, так радуются - больше некуда. Преклонных лет дама с острова Авадзи, что страдала морской болезнью, радуется, говоря: "Близко уже столица!" Подняв голову от корабельного днища, она произносит:

Унынием объятые,
Хотели мы скорей
В лагуну Нанива!
И вот, раздвинув веслами тростник,
Пришел в нее корабль.

Все изумились, потому что произнесла это дама, от которой никак не ожидали. Среди других и старший корабля, сам чувствовавший себя плохо, в крайнем восхищении сказал:

- Как непохоже, что вы были измучены морской болезнью!

День 7-й. Сегодня корабль углубился в дельту реки, и, пока поднимался на веслах по течению, река все мелела, и мы совсем замучились. Подниматься .кораблю очень трудно. Между тем старший корабля, будучи от природы человеком неотесанным, с такими вещами, как стихи, не был знаком совершенно. Однако же, восхищенный стихами почтенной дамы с Авадзи или же ободренный приближением к столице, с трудом сочинил неуклюжие стихи. Вот эти стихи:

Вот пришли,
Поднимаемся вверх по реке,
Но мелеет вода на пути.
И корабль, и я сам -
Мы измучены оба сегодня!

Это он, должно быть, из-за болезни так сочинил. Одним стихотворением он не довольствуется, и вот еще одно:

Он оттого расстроился -
Корабль, который так был рад опешить,
Что обмельчала
Душа воды,
Когда меня узрела.

А это стихотворение наш старший произнес, не в силах, должно быть, сдержать радость приближения к столице. "И все-таки,- сетует он,- получилось хуже, чем стихотворение почтенной дамы с Авадзи. Жаль. Лучше бы мне молчать". Между тем наступила ночь, все уснули.

День 8-й. По реке подниматься по-прежнему трудно; остановились поблизости от места по названию Придворный выпас Торикаи⁶⁸. Сегодня вечером у старшего на корабле поднялась обычная его боль, и он очень страдал. Один человек принес рыбы свежего улова. Ответное дарение сделали рисом. Мужчины украдкой переговариваются: "Никак, "выуживают по луфарю на рисинку" ⁶⁹". Такие обмены уже случались в разных местах. А сегодня рыбы не употребляем: начинаем поститься.

День 9-й. В нетерпении еще до рассвета принялись тянуть корабль вверх по реке бечевой, но только воды в реке нет, и мы еле-еле тащимся. Между тем достигаем места под названием Развилок, что у пристани Вада⁷⁰. Нищие просят рису, рыбы и других припасов. Подаем. Пока тянем так вверх по течению свой корабль, проходим мимо монастыря Нагиса. Этот монастырь, если вспомнить старину, был интересным местом. Сзади, на холме, сосновые деревья, а во внутреннем дворике распустились цветы слив. Люди здесь рассказывают: "Это - место, которое в старину слыло знаменитым": "Это как раз то место, где покойный ныне тюдзе⁷¹ Аривара-но Нарихира, сопровождая ныне уже тоже покойного принца Корэтака⁷², сложил такие стихи:

Если б вишни
Совсем не цвели
В этом мире,
Было б сердцу спокойно
С приходом весны".

Теперь же один из тех, кто побывал здесь сегодня, сложил такие стихи, подобающие этому месту:

Хоть сосны здешние
Стоят тысячелетья,
В них издревле
Шум ветра
Остается неизменным.

А еще один сложил так:

У этого приюта
Слив цветы
Любил владелец, здесь окончивший свой век.
Они благоухают и теперь
Все тем же, прежним ароматом...

Обмениваясь стихами, мы поднимаемся по течению и радуемся приближению к столице.

Ни у кого из тех, кто едет теперь в столицу, в пору нашего отъезда из нее не было детей. Там, в провинции, у некоторых родились дети. Когда корабль останавливается, все они с детьми на руках сходят на берег. Видя это, мать того, прежнего ребенка, не в силах сдержать свою скорбь, произносит сквозь слезы:

Кто детей не имел,
Тот домой возвратится с ребенком.
У меня же не стало
Той, что прежде со мною была...
Без нее приезжаю - о горе!

Каково же отцу это слышать! Только ведь и слова такие, и стихи произносят отнюдь не потому, что так нравится. Говорят, что и в китайской земле, и у нас это делают тогда, когда нет сил сдержать свои переживания.

Сегодня вечером останавливаемся в месте по названию Удоно.

День 10-й. Случилась помеха, и мы не поднимаемся.

День 11-й. Дождь немного пошел и перестал. Все так же поднимаясь по течению, мы увидели, что на восток от нас лежат горы. Спрашиваем у людей, и нам говорят: "То храм Яхата"⁷³. Услышав это, все радуются и возносят молитвы.

Виден мост Ямадзаки⁷⁴. Радости нашей нет пределов. Здесь, в окрестностях храма Соодзи⁷⁵, ненадолго останавливаем корабль и держим совет о разных вещах. По берегу, возле этого храма, много ив. Один человек, глядя, как эти ивы отражаются на дне реки, сложил стихи:

Видно мне -
Будто ткется узор
Набегающей рябью
По зеленой основе
В воде отразившихся ив!

День 12-й. Стоим в Ямадзаки.

День 13-й. Все еще в Ямадзаки.

День 14-й. Идет дождь. Сегодня посылаем в столицу за повозками.

День 15-й. Сегодня притащили повозки. От корабельной неустроенности переезжаем с корабля в дом к одному человеку. В доме у этого человека нам как будто рады, постоянно угощают. При взгляде на этого хозяина и на то, как хороши угощения, приходят дурные мысли⁷⁶. Всячески отдариваемся. Манеры владельцев дома приятны и учтивы.

День 16-й. Сегодня вечером едем в столицу. Взглянув мимоходом, мы видим, что и изображения шкатулок на лавочках Ямадзаки, и форма огромных крючков перед лавками на излучине реки нисколько не изменилась. Но ведь говорят же: "Не понять привязанностей торгаша"⁷⁷.

И вот, когда мы ехали в столицу, то в Симасака один человек устроил нам угощение. Вряд ли это непременно нужно было делать. Однако теперь, когда мы приезжаем домой, люди и стали такими, в отличие от того времени, когда мы отправлялись в путь⁷⁸. Отдарили и этого.

Мы решили, что в столицу въедем, когда наступит ночь, поэтому и не спешим. Тем временем всходит луна. Через реку Кацура (Багряник) переправляемся при лунном свете. Люди говорят: "Эта река - не то что Асука (А Завтра?): у нее ведь не изменились совсем пучины и стремнины"⁷⁹. А один человек слагает стихи:

На дне реки Багряника,
Растущего
На той луне извечно-дальней,
Не изменилось
Отражение луны⁸⁰.

Другой человек произнес:

Реку Багряника,
Которая была далекой,
Как облака на небе,
Переплываем,
Увлажняя рукава.

А еще один человек произнес:

Хоть не впадает
В сердце мне
Река Багряника,-
В нем для реки
Достало б глубины.

С избытком радуемся столице, вот и стихов получается избыток.

Наступила глубокая ночь, поэтому вокруг ничего не видно. Радуемся, что вступили в столицу. Когда мы, добравшись до дома, въехали в ворота, от луны сделалось светло и стало очень хорошо видно. Все разрушено и поломано - невозможно сказать как,- даже больше того, что мы слышали. Сердце человека, которому было поручено присматривать за домом, тоже находилось в запустении. Он сам просил поручить ему присмотр, потому что у нас с ним как бы один особняк, только разделенный изгородью. И все же после каждого известия ему постоянно посылали подарки. Правда, нынешним вечером "о таких вещах громко говорить не полагается. И хотя хозяин выгладит очень огорченным, он намерен выказать благодарность.

Есть здесь углубление наподобие пруда - место, заполненное водой. Рядом даже была сосна. За эти пять или шесть лет половины ее не стало, будто прошла целая тысяча лет. Сюда же примешались и совсем новые побеги. По большей части все запущено, поэтому люди говорят: "Да, печально!" Не обходится без воспоминаний, а среди самых милых воспоминаний - девочка, родившаяся в этом доме. Ах, как это горько, что она не вернулась вместе со всеми! Спутники все шумят, созывая детей. От всего этого горечь становится еще нестерпимее, и вот для человека, который понимает это состояние, потихоньку звучат стихи:

Она здесь родилась,
Но не вернулась с нами.
Как горько
Видеть сосенки
У дома!⁸¹

Но и этого, видимо, было мало, и следом за ними послышалось:

Когда бы можно было
Ненаглядной
Тысячелетье любоваться, как сосной,-
Вдали от дома
Не было бы горечи разлуки.

Конечно, много есть незабываемого, вызывающего сожаления, да всего не передать. Так или иначе, порвать бы все это поскорее!

¹ Час Собаки - время от 7 до 9 часов вечера. Поздний отъезд объясняется тем, что назначенный для отправления в дорогу день по гаданию оказался неблагоприятным. В таких случаях церемонию отъезда совершали в последний благоприятный день, предшествующий назначенному, а отправившись в путь, останавливались в любом соседнем доме, который покидали в назначенное время, считаясь уже находящимися в дороге. День 1-й после 20-го - 21-е число 12-й луны - соответствует 28 января (935 г.).

² Преемник губернатора выдавал предшественнику официальный документ со свидетельством о благополучном состоянии принятых у него дел, о его радении на посту.

³ По старинному обычаю, провожая человека в дальний путь, его близкие брали коня под уздцы и поворачивали его храпом в ту сторону где находилась цель путешествия, творя при этом молитву о благополучии в пути. Этот обряд называли "направить храп коня". Позднее так стали называть подарки отъезжающим, которые вручали вместе с пожеланиями доброго пути.

⁴ Буддийский монах, настоятель провинциального монастыря.

⁵ Форму креста имеет знак, обозначающий цифру 10.

⁶ Японские песни (яматоута, или вака) - общее название для поэзии на японском языке, но в X в. это преимущественно танка (31 слог с чередованием 5-7-5-7-7).

⁷ Песни восточных провинций - в тексте: каиута - народные песни провинции Каи, расположенной в восточной части страны. Среди народных песен Каи многие посвящены теме разлуки.

⁸ Автор использует образы, взятые из китайской литературы. Обозначают они красивые и сильные голоса певцов.

⁹ Центральным правительством назначались официальные лекари по одному на каждую провинцию.

¹⁰ Тосо и бякусан - лекарственные порошки, приготовленные из разных трав, корешков листьев и бобов. Из разводили в вине и пили первые три дня нового года. Считалось, что они прогоняют зло и продлевают жизнь.

¹¹ Снедь, укрепляющая зубы,- кушанье, приготовленное из редьки, дыни, маринованной и вяленой форели, мяса дикого кабана или фазана и оленины или дичи. Употреблялась на 3-й день нового года "для продления жизни".

¹² Маленькая восточная форель, приготовленная в маринаде с солью,- местное угощение в провинции Тоса.

¹³ Соломенные веревки сирикубэнава (совр, симэнава) со свешивающимися с них полосками белой бумаги, склеенными зигзагообразно, обычно натягиваются при входе в синтоистское святилище или другое место, которое считают находящимся под покровительством богов (ками). В разных святилищах такие веревки имеют разную форму. В дни новогодних праздников их натягивают при входе и в обычные дома, причем вместо белой бумаги к сирикубэнава прикрепляют полоски бумаги с разного рода рисунками, а также веточки деревьев или кустарников. Старинное название кефали - "наеси" - омонимично словам "на еси" ("доброе имя"), поэтому голова кефали на сирикубэнава служила новогодним охранительным амулетом. Вечнозеленый кустарник падуб из семейства маслиновых считается способным приносить на Новый год счастье.

¹⁴ Масацура - имя собственное. Очевидно, кто-то из прежних подчиненных Цураюки.

¹⁵ Процессия белых коней - одна из новогодних церемоний китайского происхождения. Совершалась при дворе в 7-й день нового года.

¹⁶ Каламбур, основанный на том, что в прудах было принято разводить карпов.

¹⁷ В 7-й день нового года варили похлебку из свежей зелени ("семи видов трав"): сочетание числа "7" и зеленого цвета, согласно положениям системы онъедо - инь-ян (светлого и темного начал) приносило благополучие в наступающем году.

¹⁸ Асадзи - низкорослый кустарник аланг-аланг.

¹⁹ Имеется в виду крупнейший поэт IX в. Аривара Нарихира.

²⁰ Концовка стихотворения Аривара Нарихира из антологии "Старинные и новые японские песни" (раздел "Смесь").

²¹ Небесная река - Млечный Путь.

²² Согласно поверью, сосна живет несколько сотен лет. Как и журавль, черепаха и бамбук, сосна - символ долголетия в странах Дальнего Востока.

²³ Заключительные строки из стихотворения неизвестного автора (антология "Собрание старинных и новых японских песен"):
На север летят,
Растянувшись цепочкой,
И плачут дикие гуси.
На обратном пути среди них
Не хватает кого-то, должно быть.

²⁴ Имеется в виду закат полной луны во вторую декаду лунного месяца.

²⁵ Суси - колобки из отварного риса, покрытые ломтиками сырой рыбы, моллюсков, овощей и т. д. Здесь - эвфемизм.

²⁶ Час Лошади - время суток от 11 до 13 часов.

²⁷ Во время буддийского поста полагается питаться овощами и съедобными водорослями. Употребление в пищу рыбы означает прекращение поста.

²⁸ Кашу из красных бобов с рисом едят в 15-й день 1-й луны. Считается, что это отвращает от человека зло в течение всего года.

²⁹ Первые строфы - намек на стихотворение Бо Цзюй-и (сборник "Бо-ши вэньсюань", цз. 16): "Кто-то сказал, что в южных краях ни инея, ни снега не бывает..." Цураюки обыгрывает здесь зрительный образ белых гребней на волнах.

³⁰ Несколько искаженные стихи танского поэта Цзя Дао (788-843):
Багор протыкает
Луну на дне волны,
А лодка давит
На небо в воде.

³¹ По старинному китайскому преданию, на луне растет лавровое дерево (кассия, багряник японский).

³² Живописный пейзаж должен был располагать к сложению стихов, которые не приводятся здесь. Цураюки объясняет, почему путники не выразили в стихах восхищения пейзажем.

³³ Абэ-но Накамаро (698-770) - японский поэт, направленный в 716 г. в Китай на учебу. Получив образование, он натурализовался в Китае и много лет служил при дворе под именем Чжо Хэн (Теко). В 753 г. изъявил желание вернуться на родину с посольством Фудзивара Сэйка, но судно с посольством попало в тайфун и было унесено в Аннам. Абэ-но Накамаро вернулся из Аннама в китайскую столицу, г. Чанъань, где и жил до конца своей жизни.

³⁴ В тексте кото-но кокоро - "сердце", "душу".

³⁵ "Знаки мужского письма" - иероглифы. Слоговое письмо называли женским.

³⁶ Час Зайца - от 5 до 7 часов утра.

³⁷ "Черные птицы" - очевидно, разновидность чаек.

³⁸ Противопоставление белой пены и черных птиц после сравнения весеннего моря с осенними листьями воспринимается как развитие темы времен года, характерной для традиционной японской поэзии.

³⁹ Имеется в виду Ки-но Цураюки.

⁴⁰ Нуса - подношения синтоистским богам в виде узких ленточек из бумаги или материи.

⁴¹ В 6-й книге "Цзиньшу" записано предание о том, как однажды император Минди из Восточной Цзинь, увидев прибывающего из Чанъани посла, спросил своего отца, что дальше - солнце или Чанъань? Солнце, последовал ответ, потому что от солнца никогда еще никто не приезжал, а из Чанъани приезжали. Наутро, когда ярко светило солнце, император услышал: "Чанъань, конечно, дальше, потому что ее не видно, а солнце можно увидеть, едва откроешь глаза".

⁴² По старинной примете, самый благоприятный день для обрезания ногтей - день Быка. Путники решили дождаться его, потому что он наступал завтра.

⁴³ "Месяц добрых отношений" (муцуки) - старинное название 1-го месяца лунного календаря.

⁴⁴ Морская сосна (миру) - название зеленой морской водоросли кодиум.

⁴⁵ Касуга - равнина в черте г. Нара, воспетая в поэзии как место сбора свежей зелени в 1-ю луну Нового года.

⁴⁶ Пролив Ава находится между о-вом Сикоку и о-вом Авадзи.

⁴⁷ Час Тигра от 3 до 5 часов утра.

⁴⁸ Нусима - островок в 4 км к югу от о-ва Авадзи.

⁴⁹ Танагава - по-видимому, название местного течения в районе о-ва Авадзи. В настоящее время не идентифицируется. Возможно, в тексте должно быть "Надагава" - участок открытого моря с сильным течением и волнением к югу от о-ва Авадзи.

⁵⁰ Местности с таким названием в провинции Идзуми нет. Предполагают, что Ки-но Цураюки спутал два последних названия, и здесь должно значиться Танагава - селение Танагава было расположено при входе в Осакский залив, на территории провинции Идзуми.

⁵¹ Цвет Иудина дерева - темно-красный.

⁵² Пять основных цветов по старояпонским представлениям - зеленый, черный, белый, красный и желтый.

⁵³ Т. е. Ки-но Цураюки.

⁵⁴ Имеется в виду Ки-но Цураюки, непрестанно думавший о своей умершей в Тоса дочери.

⁵⁵ Жемчужина - поэтический образ любимого ребенка.

⁵⁶ В стихотворении обыгрывается название провинции Идзуми (букв. "Источник") на юге о-ва Хонсю, в пределах которой остановился корабль.

⁵⁷ Название Нада указано, видимо, ошибочно, поскольку в статье за 1-й день 2-й луны уже описывалось отплытие из Нада.

⁵⁸ 31 знак слогового письма - стандартный размер танка.

⁵⁹ Сумиеси - название синтоистского храма в черте современного Осака.

⁶⁰ Сосна - символ долголетия. Автор стихотворения - сам Цураюки, намекающий, что годы службы в Тоса не прошли для него даром. Суминоэ здесь -другое название Сумиеси.

⁶¹ Травой забвения горестей в японской поэзии именуют лилейник. Местность вокруг Сумиеси славилась зарослями этой травы.

⁶² Пресветлые боги из Сумиеси - синтоистские божества Увацу-цуо-но-микото, Сокоцуцуо-но-микото и Накацуцуо-но-микото, охранители морской стихии (соответственно поверхности моря, морского дна и глубин моря), а также покровители дипломатии и поэзии. Считалось, что эти божества начинали внимать обращенным к ним молитвам только после получения угодных им жертвоприношений.

⁶³ "Новомодные" боги - корыстные, вымогающие у путников дары.

⁶⁴ Синтоисты считают, что подношение зеркала ценится их божествами выше всего.

⁶⁵ В традиционной поэзии боги храма Сумиеси упоминались как добрые боги Суминоэ, травы забвения и вечно молодых сосен.

⁶⁶ Т. е. отличалось жадностью.

⁶⁷ Склонить лоб к сложенным ладоням - знак благодарственной молитвы буддам.

⁶⁸ В эпоху Хэйан в Японии существовало 32 выпаса, принадлежавшие двум (Левому и Правому) придворным управлениям, содержавшим лошадей (Мэре). Выпас Торикаи находился в окрестностях Осака. Впоследствии на его месте возникло селение Торикаи.

⁶⁹ Несколько переиначенная старинная поговорка, примерно соответствующая русской "Сменял индюка, да на быка".

⁷⁰ Место слияния рек Ёдогава и Кандзаки. Было широко известно как место скопления нищих. Расположено по течению ниже Торикаи; здесь ошибка.

⁷¹ Тюдзе - высокий придворный чин.

⁷² Принц Корэтака (844-897) - старший сын императора Монтоку. Его мать происходила из рода Ки, соперником которого в борьбе за власть в IX в. стал род Фудзивара, посадивший на престол своего ставленника. Корэтака постригся в буддийские монахи и поселился в Оно. Аривара Нарихира, навестивший принца в монастыре, посвятил ему одно из знаменитых своих стихотворений - "Мне кажется, что это сон".

⁷³ Храм Яхата - синтоистский храмовой комплекс Исикиемидзу Хатиман-гу, расположенный на горе Отокояма близ Киото.

⁷⁴ Ямадзаки - мост у подножия горы Отокояма.

⁷⁵ Соодзи - буддийский храм к западу от моста Ямадзаки.

⁷⁶ По-видимому, имеются в виду подозрения в корыстных целях хозяина дома, рассчитывающего на щедрую плату богатого экс-губернатора дальней провинции.

⁷⁷ Неизменность вкусов лавочников, по мысли автора, не согласуется с представлением об изменчивости человеческих привязанностей.

⁷⁸ Намек на корыстный расчет людей, оказывающих гостеприимство.

⁷⁹ Асука (букв. "А Завтра?") - река, отличающаяся капризным течением. В поэзии - символ непостоянства. В "Собрании старинных и новых японских песен" есть стихотворение неизвестного автора, где говорится, что в реке Асука "вчерашняя пучина стала сегодня стремниной".

⁸⁰ Согласно поверью, на луне можно увидеть с земли человека, сидящего под деревом багряника.

⁸¹ Сосенки как символ долголетия своим видом вызывают горькие мысли об умершем ребенке.